Что завтра? Завтрак. Завтракать вдвоем,
и послезавтракать вдвоем, и после
обеда спать с ребенком, если в ясли,
проспав, его решили не вести,
и долго ужинать - до девяти,
до информационной до программы -
что нового? А то, что самый-самый
любимый муж на свете - это ты,
что больше не боюсь ни простоты,
ни старости, что дом - прообраз храма,
что завтра - завтрак.
* * *
За пианино, к целому свету спиной.
За пианино, как за высокой стеной.
За пианино, в него уходя, как в забой,
как в запой. Никого не беря с собой.
* * *
Я - твое второе Я.
Ты - мое второе Ты.
У местоимения
ни длины, ни высоты,
только ширина, и та
полутораспальная,
широта и долгота
и свеча венчальная.
* * *
Снаружи это называется Подъезд.
И изнутри - Подъезд. Скажи, нелепость?
Ему бы надо называться Крепость,
Мотель Для Мотыльков на сотню мест
чудесно спальных. Голубям - карниз,
а нам с тобой - двуспальный подоконник.
где птицам - вверх, там нам с тобою - вниз.
Но ведь не на пол же, неистовый поклонник,
не на пол? На пол. Кафелем разбит
на параллели и меридианы,
качнулся мир. Пять этажей знобит.
Скажи, а ты, как я? Такой же пьяный?
Ты на коленях предо мной, а я
перед тобой, не важно, что спиною,
повержены - скажи, душа моя? -
любовью. Подзаборною. Земною.
***
Мера точности: скорость света равна
Двумстам девяносто девяти миллионам семистам девяносто двум тысячам четыремстам пятидесяти восьми м/с.
Мера верности: скорость света одна
И та же для всякого наблюдателя, покоящегося или движущегося с любой скоростью в любой точке земли и небес.
Честности: услышав небрежное "Сегодня ты
Прекрасно выглядишь!", отнекиваться, затевать дискуссию, приводить неотразимые аргументы: обветренные губы, синяки под глазами, прыщи на лбу.
Смирения: нести бремя своей красоты,
Как верблюд неизвестно чьи, не видно, какие сокровища контрабандой через пустыню на худом облезлом горбу.
***
Жизнь - кристаллизация, смерть - возгонка души.
Слово - катализатор того и другого процесса.
Плоть от плоти недалеко падает. Дыши
глубже - изысканней воздуха не сыщешь деликатеса, -
выдыхая тонкою струйкою, словно дым
дорогой заморской сигары. А колечками можешь?
Могу. Не хочу. Пускай все будет простым:
захочешь - сложишь в уме, захочешь - умножишь
***
Он:
- Когда тебя нет,
мне кажется -
ты просто вышла
в соседнюю комнату.
Она:
- Когда ты выходишь
в соседнюю комнату,
мне кажется -
тебя больше нет.
***
Считай меня глухонемой
и черно-белой,
считай, что этот дом - не мой,
что хочешь, делай
со мной и без меня - стерплю
слова, побои...
Считай, что я тебя люблю.
Что я - с тобою.
***
Аристократия растительного царства -
ресницы. Их паденье величаво,
их похороны церемониальны,
чреваты исполнением желаний
и вызывают теплоту в ладонях
и зависть у подмышечного плебса.
***
Всей музыки, и той не хватит
твое молчанье заглушить.
***
Одиночество - это болезнь,
передающаяся половым путем.
Я не лезу, и ты не лезь.
Лучше просто побудем вдвоем,
поболтаем о том, о сем,
не о том, не о сем помолчим
и обнимемся, и поймем:
одинокий неизлечим.
***
Этих слов не снести почтальону,
самолету крениться крылом,
этих, пахнущих сердцем паленым
и покоем, пошедшим на слом
в одночасье, на родине, чуждой
нам обоим... На весь этот свет:
я люблю вас. Ответа не нужно.
Надорвусь, надрывая конверт.
***
незримая слеза. Она течет
по внутренней поверхности щеки,
она течет путем грунтовых вод,
притоком нарицательной тоски,
она течет без видимых причин,
а тайные известны только ей,
она – причина складок и морщин
у глаз, вокруг улыбки, меж бровей
***
Любовь – урок дыханья в унисон.
Беда – урок дыхания цепного.
И только сон, и только крепкий сон –
урок дыхания как такового.
Освобожден от обонянья вдох,
а выдох не татуирован речью,
и проявляется в чертах – двух-трех-
лица – лицо щемяще человечье.
Ты – человек. Запомни: только ты
и более никто – ни зверь, ни птица –
спать можешь на спине, чтоб с высоты
твое лицо к тебе могло спуститься,
чтоб, выдохнув из легких черный прах,
дышать как в детстве, набело, сначала,
и чтобы по улыбке на устах
твоя душа впотьмах тебя узнала
_________________________________________
РЖ: А где вас, Вера Павлова, больше всего? В стихах, в музыке, в одиночестве, в тишине, во сне, в желании?..
В.П.: Наверное, во всем перечисленном понемножку будет. А хотелось бы - в музыке. Но там очень страшно. Там настолько тонкая грань между реальностью и безумием, что мне в какой-то момент стало страшно. Я же до семнадцати лет музыку сочиняла. Причем настолько активно, что даже думала быть композитором. И мои педагоги так думали. А потом я почувствовала, что меня настолько захлестывает ее стихия, что я вот-вот сойду с ума. Я поняла, что "плыву" со страшной силой. Я испугалась. И капитулировала в поэзию. Захотелось на какую-то более твердую почву.
РЖ: А одиночество, страсть, сон - это тоже отдельные стихии?
В.П.: Нет, это все легко вписывается в стихи. Как, впрочем, и музыка вписывается в стихи. Я у кого-то прочитала, что обязательный признак настоящего поэта - двуязычие. Сначала я закомплексовала, потому что я толком не знаю иностранных языков. А потом поняла: ребята, я - двуязычна. Я нотную грамоту знаю. У меня есть второй язык. И успокоилась.
РЖ: Умеете читать партитуры?
В.П.: Да, могу глазами читать ноты. И, кстати, чтение стихов - это и есть чтение нот глазами. Это к вопросу о том, нужно ли читать свои стихи вслух. Кто же, читая ноты, будет чего-то там напевать отдельными и приблизительными голосами, когда он слышит всю партитуру целиком?
РЖ: А не страшно недоразумений при восприятии другими этого вашего внутреннего?
В.П.: А чего мне страшиться? Я же не для людей пишу.
РЖ: Но читаете ведь вслух?
В.П.: Читаю, когда просят. Решив когда-то никому не отказывать, надо быть последовательной.
РЖ: Но в этом внешнем чтении вслух тоже есть какая-то часть внутреннего звучания?
В.П.: Да нет, скорее слушатель пытается совместить стихи с моим обликом. Это другое. На другое смотрят.
РЖ: Какова тогда та тишина, из которой выходят ваши стихи?
В.П.: Это очень тревожная такая тишина. В ней много всяких звуков. Ведь есть тишина и есть безмолвие, да? Тишина наполнена звуками, которые готовы перейти в речь. Даже какой-то шум листьев готов перейти в речь. А есть - безмолвие, в котором даже речь звучит, как тишина. Вот из первой тишины - стихи. А другая тишина наступает после стихов. Чего я сейчас сказала?