осень. фруктовые пироги с корицей. пронизывающий до костей ветер. отвар из лимонницы как нельзя кстати. приглашение на свадьбу. комплименты. комплименты. комплименты. смущение. невероятные перспективы. встречи. бесплатное каланхое в подарок. смирение. смирение. смирение. присутствующее отсутсвие. сутулость.
лето медленно начинает набирать обороты. руки развязываются, тело обмякает, лень нехотя перетекает из одной конечности в другую. я строю планы, просматриваю курортный прогноз погоды на ближайшие 10 дней, пытаюсь не забыть о всех нужных и не очень приготовлениях к долгожданному приморскому отдыху. впереди почти 2 месяца свободы от неврологических дум и ежеутренних поездок в метро. надеюсь, что отсниму за это время побольше пленок не щадя собственный кошелек и спину. из женского: недавно набрела с ксенчиком на один чудеснейший магазинчик марки brandy melville. меня поразила простота их фасонов и преобладание тканей с цветочными орнаментами. естественно без обновки я оттуда не ушла. придет время, похвастаюсь ей перед вами, а пока что мне нужно браться за швабру и драить просторы своего бельгийского логова.
8 августа
уборке конец. испекла запеканку, помылась. сижу млею и лелею будущие поездки. пареллельно разбираю фотографии с первой летней пленки. скоро выложу. мое вам летнее настроение: держать хвост трубой!
натура человека такова, что он всегда пытается себе отхватить самый большой кусок. с одной стороны хочется его в этом осудить, но с другой понимаешь, что это бессмысленно поскольку это ничто иное как проявление некого инстинкта самосохранения вложенного в нас природой. конечно этот инстинкт с годами порядком исказился, но не в этом суть. суть в том, что его практически невозможно вырвать один раз и навсегда. слишком глубоки его корни, но я верю, что можно научиться направлять его в правильное русло.
замечу еще, что куда более опасно когда человек не только не перестает желать тот самый большой кусок, но когда наконец став его обладателем он присмотревшись к нему начинает думать, что не так уж он и велик как казался на первый взгляд. учитесь быть благодарными. нет ничего губительнее ненасытности, ведь она мало помалу пробуждает в нас еще более опасных зверей.
Хотя б во сне давай увидимся с тобой. Пусть хоть во сне твой голос зазвучит... В окно - не то дождём, не то крупой с утра заладило. И вот стучит, стучит... Как ты необходима мне теперь! Увидеть бы. Запомнить всё подряд.
За стенкою о чём-то говорят. Не слышу. Но, наверно, - о тебе!.. Наверное, я у тебя в долгу, любовь, наверно, плохо берегу: хочу услышать голос - не могу! Лицо пытаюсь вспомнить - не могу!.. ...Давай увидимся с тобой хотя б во сне. Ты только скажешь, как ты там. И всё. И я проснусь. И легче станет мне...
Наверно, завтра почта принесёт письмо твоё. А что мне делать с ним? Ты слышишь? Ты должна понять меня - хоть авиа, хоть самым скоростным, а всё равно пройдёт четыре дня. Четыре дня! А что за эти дни случилось - разве в письмах я прочту?! Как это от грозы, придут они.
Давай увидимся с тобой - я очень жду - хотя б во сне! А то я не стерплю, в ночь выбегу без шапки, без пальто... Увидимся давай с тобой, а то... А то тебя сильней я полюблю.
Люб- (Воздуха! Воздуха! Самую малость бы! Самую-самую...) лю! (Хочешь, -- уедем куда-нибудь заново, замертво, за море?..) Люб- (Богово -- богу, а женское -- женщине сказано, воздано.) лю! (Ты покоренная. Ты непокорная... Воздуха! Воздуха!) Люб- (Руки разбросаны. Губы закушены. Волосы скомканы.) лю! (Стены расходятся. Звезды, качаясь, врываются в комнаты.) Люб- (В загнанном мире кто-то рождается, что-то предвидится...) лю! (Где-то законы, запреты, заставы, заносы, правительства...) Люб- (Врут очевидцы, сонно глядят океаны остывшие. лю! (Охай, бесстрашная! Падай, наивная! Смейся, бесстыжая!) Люб- (Пусть эти сумерки станут проклятием или ошибкою...) лю! (Бейся в руках моих каждым изгибом и каждою жилкою!) Люб- (Радостно всхлипывай, плачь и выскальзывай, вздрагивай, жалуйся!..) лю! (Хочешь -- уедем? Сегодня? -- пожалуйста. Завтра? -- пожалуйста!) Люб- (Царствуй, рабыня! Бесчинствуй, учитель! Неистовствуй, женщина!) лю! (Вот и глаза твои. Жалкие, долгие и сумасшедшие!..) Люб- (Чертовы горы уставились в небо темными бивнями.) лю! (Только люби меня! Слышишь, люби меня! Знаешь, люби меня!) Люб- (Чтоб навсегда! Чтоб отсюда -- до гибели... Вот оно... Вот оно...) лю! (Мы никогда, никогда не расстанемся... Воздуха... Воздуха!..)
Скажи мне что-нибудь хорошее
Как детство, ночь обнажена. Земля становится просторнее... Моя щека обожжена пронзительным: "Скажи мне что-нибудь!"..
"Скажи мне что-нибудь! Скажи! Скорей! Пусть будут звезды - до неба. Заполони. Опустоши. И все-таки Скажи мне что-нибудь!.. Плати за то, что целовал, Словами вечными, как прошлое... Зачем Учился Ты словам? Скажи мне Что-нибудь хорошее... За то, что Ты не опроверг Всё мужество моё Нарочное, За бабий век, Недлинный век - Скажи мне что-нибудь хорошее..."
Святая И неосторожная, Чего Ты просишь? Правды? Лжи? Но шепчет женщина: "Скажи! Скажи мне Что-нибудь хорошее..."
***
Мы совпали с тобой, совпали в день, запомнившийся навсегда. Как слова совпадают с губами. С пересохшим горлом — вода. Мы совпали, как птицы с небом. Как земля с долгожданным снегом совпадает в начале зимы, так с тобою совпали мы. Мы совпали, еще не зная ничего о зле и добре.
И навечно совпало с нами это время в календаре.
Зимняя любовь
Алене Знаешь, я хочу чтоб каждое слово этого утреннего стихотворенья, вдруг потянулось к рукам твоим, словно соскучившаяся ветка сирени. Знаешь, я хочу, чтоб каждая строчка, неожиданно вырвавшись из размера и всю строфу разрывая в клочья, отозваться в сердце твоем сумела. Знаешь, я хочу, чтоб каждая буква глядела бы на тебя влюбленно. И была бы заполнена солнцем, будто капля росы на ладони клена. Знаешь, я хочу, чтоб февральская вьюга покорно у ног твоих распласталась. И хочу, чтобы мы любили друг друга столько, сколько нам жить осталось.
Реки идут к океану
Реки Сибири, как всякие реки, начинаются ручейками. Начинаются весело, скользкие камни раскалывая, как орехи... Шальные, покрытые пеной сивой,— реки ведут разговор... Но вот наливаются синей силой тугие мускулы волн! Реки — еще в становленье, в начале, но гнева их страшится тайга,— они на глазах взрослеют, плечами расталкивая берега. Они вырастают из берегов, как дети из старых рубах... В песок не уйдя, в горах не пропав, несут отражение облаков...
Смотрите: им снова малы глубины! Они нараспев текут. Они уже запросто крутят турбины. Плоты на себе волокут! Ворчат и закатом любуются медным, а по ночам замирают в дреме... Становятся с каждым пройденным метром старее и умудренней. Хотя еще могут, взорвавшись мгновенно и потемнев, потом, тряхнуть стариною! Вздуться, как вены, перетянутые жгутом! Но это — минутная вспышка...
А после, освободясь от невидимых пут, они застывают в спокойной позе и продолжают путь. То длинной равниной, то лесом редким,— уравновешенные и достойные,— реки — легенды, реки — истории, красавицы и кормилицы — реки. И солнце восходит. И вянут туманы...
Свое отслужив, отзвенев, отсказав, реки подкатываются к океану, как слезы к глазам.
Необитаемые острова
Снятся усталым спортсменам рекорды. Снятся суровым поэтам слова. Снятся влюбленным в огромном городе необитаемые острова.
Самые дальние, самые тайные, ветру открытые с трех сторон, необнаруженные, необитаемые, принадлежащие тем, кто влюблен.
Даже отличник очень старательный их не запомнит со школьной скамьи,— ведь у влюбленных своя география! Ведь у влюбленных карты свои! Пусть для неверящих это в новинку,— только любовь предъявила права. Верьте: не сказка, верьте: не выдумка — необитаемые острова!..
Все здесь простое, все самое первое — ровная, медленная река, тонкие-тонкие, белые-белые, длинные-длинные облака. Ветры, которым под небом не тесно, птицы, поющие нараспев, море, бессонное, словно сердце, горы, уверенные в себе. Здесь водопады литые, летящие, мягкая, трепетная трава... Только для любящих по-настоящему эти великие острова!.. Двое на острове. Двое на острове. Двое — и все!.. А над ними — гроза. Двое – и небо тысячеверстное. Двое – и вечность! И звезды в глаза... Это не просто. Это не просто. Это сложнее любого в сто крат... В городе стихшем на перекрестках желтым огнем светофоры горят. Меркнет оранжевый отблеск неона. Гаснут рекламы, гуденье прервав...
Тушатся окна, тушатся окна в необитаемых островах.
Следы
Я люблю, когда над городом — снег, неуверенно кружащийся, ничей. Неживой, мохнатый, медленный снег одевает в горностаи москвичей. В горностаевом пальто идет студент. В горностаи постовой разодет... Я люблю смотреть на белую рябь. Фонари плывут над улицей — горят. Как наполненные пламенем ноли, по-домашнему горят фонари. Пухлый снег идет, и я за ним бегу. Снег запутался в сплетенье кустов...
На снегу, на очень тихом снегу — восклицательные знаки следов!
Письмо про дождь
Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти,- а клятву нарушить нельзя... Даже смешно - ничего не ждешь. Никакого чуда не ждешь. Засыпаешь - дождь. Просыпаешься - дождь. Выходишь на улицу - дождь. И видишь только пустую мглу, город видишь пустой. Газировщица скрючилась на углу - упорно торгует водой. А воды вокруг! - Столько воды, просто некуда разливать. Это все равно, что идти торговать солнцем - там, где сейчас ты!.. Послушай, а может быть, и у вас такая же чехарда? У подъезда в глине "газик" увяз, на балконе слоем - вода... Если так - значит, в мире какая-то ложь! Так не должно быть! Нет! Потому что нужно: если мне - дождь, то тебе - солнечный свет. Как дочка, солнечный! Как слюда! Как трескучая пляска огня! У тебя не должно быть дождей никогда. Пусть они идут у меня... А они идут - слепые дожди. Ни деревьев нет, ни травы...
Пожалуйста, это письмо порви. И меня за него прости. А впрочем, дело совсем не в нем. Просто, трудно терпеть. Море гудит за моим окном, как поезд, идущий к тебе.
плачь, не плачь, а все равно слезами горю не поможешь. да и потом, а горе ли это? а вдруг это всего лишь счастливое стечение обстоятельств. человек слаб и слеп. ему неведомо во благо ли ему происходящее или нет. уверена найдутся желающие поспорить, но учитывая, что в этом мире все относительно, не вижу в этом смысла.
аня не лей слезы, аня будь сильной, будь бодрячком, мужайся. аня все будет хо-ро-шо. аня, аня, анечка, горе ты луковое. кто еще тебя вытянет из болота как не ты сама, ухватив себя за волосы?
я бы могла тебе весь мир, все небо, всю его синь; по ветру развеявший в миг ковыль свои будущие поколения. я бы могла тебе всех птиц, все черточки лиц, все речи, все роты рифм все рты надежд... протяни руку, я кладу на нее свое сердце. я бы могла всю чопорность, всю вычурность, всю свою спесь вынуть и съесть, скривиться, но не запить; быть для тебя «чистейшей воды», чтоб риф мой, мог обойти твой бриг не потерпев крушение. я бы могла найти тебя в самой темной из темных зим, на самой далекой звезде, повсюду где можешь ты быть, и где тебя нет... везде! я бы могла все с сызнова, день в день, стих в стих взволнованно пережить, но больше еще
...........................хотела бы сделать это ..............................,с тобою вместе.
я бы могла...
«эй, милая, ............................обернись, я здесь и пришел спросить не надоем ли тебе ......................за вечность?»